Герберт Джордж Уэллс был крайне неприятным типом. По жизни. Сквалыга и скандалист. Бабник и обманщик. Истерик и крохобор. «Чудесные качества» проявлялись у него уже в раннем детстве. Будучи очень капризным ребёнком, Уэллс постоянно ссорился со всеми родственниками. Как-то он так запустил вилкой в голову старшего брата, что рассек её до кости (шрам у Фрэнка Уэллса на лбу остался до конца жизни). Однажды Герберт до такого исступления довёл братьев, что они затащили будущую «гордость британской литературы» на чердак и едва не задушили подушкой. «Дитя-сокровище», ничего не скажешь… И дальнейшая биография писателя полна примерно таких эпизодов.
Впрочем, традиционно считается, что для гения обычные житейские правила не указ, и вообще — «ценим мы его не за черты характера, а за великое литературное творчество».
Но сам-то Герберт Уэллс большую часть своей жизни пытался встать в позу именно пророка и учителя рода людского, примера для остальных. И в раздражении на якобы тупое человечество даже эпитафию себе соответствующую придумал: «Я вас предупреждал, так будьте вы все прокляты!» И писал «занудные» книжки, в которых на полном серьёзе пытался предсказать, как будет выглядеть грядущая жизнь на планете.
К этим вроде бы научным предсказаниям мы ещё вернёмся, а пока обратимся к гораздо более известному мифу — большинство читавших Уэллса считает, что он был «художественным провидцем», что он предсказал некий облик грядущего в своих фантастических книгах.
Как бы не так — промашек здесь у него больше, чем попаданий. А реальные предсказания выглядят редкими и абсолютно банальными. «Пророческий» дар Уэллса-литератора меркнет на фоне его великого французского предшественника, который, между прочим, никогда не пытался изображать из себя «водителя народов». Жюль Верн, по крайней мере, точно экстраполировал пути развития современной ему техники, чётко предвидел её перспективные направления, а иногда выдавал и совершенно невероятные предсказания — вроде возникновения телевидения — в «Париже в ХХ веке», или голографии — в романе «Замок в Карпатах».
Да и писатели существенно меньшего ранга оказывались способны к столь же поразительным прозрениям. Например, Ретиф де ла Бретон. Кто его помнит в современном мире, кроме дотошных литературоведов? А между тем этот фантаст, как верно отмечал один из исследователей его творчества, предсказал «спутник, полёты человека и воздушные эскадрильи, межконтинентальные снаряды, бактериологию, атомную энергию, коммунизм». И никаких преувеличений здесь нет — в самом деле предсказал.
И это скорее правило, чем исключение — писателю-фантасту, так сказать, по «специфике службы» нередко удаётся правильно угадать направление, в котором двинутся наука, техника и общество. А в особо удачных случаях — даже чётко указать, какие будут совершены конкретные изобретения и как они повлияют на нашу жизнь.
А что же у господина Уэллса? Чаще всего отмечают два его предсказания. Первое: в романе «Война в воздухе» (1908) он будто бы предвидел будущую войну Германии с Англией. Ага, очень сложное пророчество… Да об этом потенциально возможном столкновении британские фантасты писали как минимум с 1871 года, с момента выхода в свет известной повести Джорджа Чесни «Битва при Доркинге». А уж к 1908 году число книг о такой войне насчитывалось десятками. И не только в Англии.
Обычно в этой ситуации начинают кричать, что Уэллс предсказал особую роль авиации и дирижаблей в будущих всемирных бойнях. Так и здесь найдутся не худшие пророки — например, Джордж Гриффит с романом «Ангел революции», изданным аж в 1893 году.
Второе пророчество вроде бы выглядит посолиднее — ещё в 1914 году, в романе «Освобожденный мир» Уэллс предвидел атомную войну. Ну, во-первых, такой войны, к счастью, до сих пор не случилось. Так что ничего реального Уэллс не предсказал. Во-вторых, описание действия атомных бомб в его книге выглядит ой как далеко от истины: «Бомба взрывалась, превращаясь в чудовищный котел огненной энергии, на дне которого быстро образовывалось нечто вроде небольшого беспрерывно действующего вулкана… продолжая с яростной силой вызывать извержения, которые могли длиться годами, месяцами или неделями — в зависимости от размеров бомбы и условий, способствующих или препятствующих ее рассеиванию». Что-то совсем непохоже на катастрофу, случившуюся 6 августа 1945 года в Хиросиме. И, в-третьих, у Уэллса и тут были предшественники — например, о гибели почти всего человечества от радиоактивного заражения ещё в 1907 году написал в одной из своих пьес Эптон Синклер.
И вообще — наш соотечественник Владимир Орловский в романе «Бунт атомов», опубликованном в 1927 году, пугающе точно указал год первого атомного взрыва — 1945! И никто с этим случайным попаданием не носится, и Орловского в ранг «пророка от фантастики» не возводит.
Но, как уже упоминалось, Уэллс шёл значительно дальше в своих претензиях, чем его «собратья по перу»; он воображал себя не просто фантастом, а футурологом, способным совершать «научные предсказания». И он активно пытался это проделать в книгах «Предвидения» и «Современная утопия».
Однако и здесь, как только дело доходит до конкретных «пророчеств», начинаются провал за провалом. В 1901 году, когда создавались «Предвидения», Уэллс даже не сумел разглядеть будущий экономический потенциал авиации, написав, что лишь к 1950 году от аэропланов будет какой-нибудь толк. Есть и более лихие промашки. Вроде «экспертного мнения» о субмаринах: «Как я ни пришпориваю своё воображение, оно отказывается понять, какую пользу могут приносить подводные лодки. Мне кажется, что они способны только удушать свой экипаж и тонуть».
И всё-таки куда хуже ошибок в предсказаниях выглядят искренние «мечты и упования» Уэллса на будущее. Вот как подытожил эти надежды Геннадий Прашкевич — автор, пожалуй, самой лучшей современной биографии британского фантаста «Герберт Уэллс» (М.: Вече, 2010): «Все граждане будущего, по Уэллсу, будут разделены на четыре типа: поэтический, кинетический, необразованный и, наконец, низший. Единое мировое правительство будет препоручать кинетическому типу всю исполнительную и административную работу, оставив поэтическому участие в предложениях, критике и законодательстве; еще кинетический тип будет держать под контролем всех представителей низшего типа и давать стимул к деятельности необразованному. Править всем будет своеобразный Орден самураев (название очень нравилось Уэллсу), вступление в который будет связано с весьма сложным отбором и суровыми проверками».
И самое главное — каким образом достигнуть этого духовного и физического «процветания» человечества? При помощи жесточайших евгенических практик: «Безнадежных, хилых, больных, как в детском, так и в зрелом возрасте, будут беспощадно уничтожать». Воистину, прав был Джордж Оруэлл, когда писал в статье «Уэллс, Гитлер и всемирное государство»: «Многое из того, во что верил и ради чего трудился Уэллс, материально осуществлено в нацистской Германии. Там порядок, планирование, наука, поощряемая государством, сталь, бетон, аэропланы — и все поставлено на службу идеям, подобающим каменному веку».
И самым любимым и утопическим «упованием» Уэллса на будущее была мечта о «Всемирном Правительстве» и «Всемирном государстве». То, что ужасало истинных художественных провидцев, вроде Евгения Замятина, английскому фантасту казалось воплощением сокровенных надежд всего человечества.
Да существует ли что-нибудь достойное в наследии Уэллса? Безусловно, существует. И даже не просто достойное, но и по-настоящему великое — его ранние научно-фантастические романы. Та четвёрка текстов, которую в позднее советское время так и принято было издавать в одном томе — «Машина времени», «Человек-невидимка», «Война миров» и «Остров доктора Моро». Эти книги навсегда вписаны в Золотой фонд мировой литературы.
Царство книг есть мир иллюзий, царство воплощённого языка, и «любая проза — это поэзия». И потому величайшие её образцы имеют право быть ошибочными, причудливыми, даже — глуповатыми и почти бессмысленными. Главное в том, что их продолжают читать.
А у книг Уэллса, при всех их проблемах, благодарные читатели никогда не иссякнут.
Оставьте первый комментарий