Сегодняшний наш собеседник — фигура в библиотечной профессии заметнейшая: библиотековед, кандидат педагогических наук, заслуженный работник культуры РФ, автор многочисленных работ по книжному и библиотечному делу, социологии чтения, директор Государственной публичной исторической библиотеки России Михаил Дмитриевич Афанасьев.
— Михаил Дмитриевич, вы работаете директором ГПИБ уже долгие годы. И успешно работаете. О библиотеке всегда тепло отзываются читатели, называя её «прибежищем интеллигентных людей». Трудно быть директором? И вообще, директор библиотеки — он кто: успешный хозяйственник или идеолог? Событийный менеджер или эффективный лоббист?
— Спасибо за добрые слова об Исторической библиотеке. Но справедливости ради надо сказать, что имидж Исторички сложился задолго до того как я стал директором. И задача коллектива, и моя тоже, поддерживать его, соответствовать той высокой планке качества, которую установили наши предшественники.
Что касается роли директора, то в разные времена востребованы разные директора, и именно в этом основная трудность руководителя, если он остаётся на своём месте долгие годы.
Я пришёл на эту должность в эпоху бурных демократических процессов Перестройки. Тогда был востребован тип директора-лидера, который может сформулировать новые направления деятельности, увлечь коллектив новыми задачами и установить новую, демократичную систему взаимоотношений руководителя и сотрудников. Коллектив выбирал меня на конкурсной основе всеобщим голосованием. Но, приняв должность директора, я практически сразу должен был стать и эффективным хозяйственником, ибо наступило время «нового хозяйственного механизма», когда государство, не имея возможности полноценно финансировать учреждения культуры, взамен предоставило руководителям учреждений полную самостоятельность в поиске, зарабатывании средств и распоряжении всеми денежными поступлениями и имуществом. В двухтысячные годы по мере того как выстраивалась «вертикаль власти» и центром принятия решений всё более становилось Министерство культуры, актуальным стала роль директора-лоббиста…
Боюсь, редко встречается человек, который в равной степени успешно может выступать в столь разных ролях. Здесь основой эффективности директора становится подбор команды. Директор — это вершина айсберга. Он пожинает плоды славы (если всё хорошо) и на него же обрушиваются обвинения (если что-то плохо), но за ним стоит коллектив и, главное, его заместители. И если директор хороший идеолог, то у него должен быть в заместителях хороший практик, если же он крепкий хозяйственник — рядом с ним должен быть идеолог, которому он доверяет. Для общества — это один человек — директор.
— Сегодня библиотеки активно ищут новые формы, включая в своё пространство, например, досуговые зоны. На ваш взгляд, не растворит ли в себе этот досуговый элемент собственно Библиотеку? Есть ли актуальная необходимость в реформации библиотек и библиотечной профессии?
— Как человек, не только много лет проживший в библиотечной профессии, но и являющийся историком библиотечного дела, должен сказать, что библиотеки уже переживали подобный период в своей истории 30 лет тому назад. Тогда на фоне катастрофического падения авторитета библиотек в читательской среде (о причинах не будем сейчас говорить, просто поверьте на слово) и одновременно раскрывшихся возможностях для творческой деятельности, предоставленные Перестройкой, в библиотеках началось массовое распространение так называемых «клубных» форм работы — на базе библиотек стали действовать общества, объединения, кружки и клубы самых разных направлений — от художественных студий до рок-клубов и дискотек. Тогда, как и сейчас, в библиотечной среде возник вопрос о том, где допустимая граница, за которой мы теряем библиотеку и становимся чем-то иным. На это я в те годы отвечал следующим образом: вопрос состоит не в том, соответствует ли та или иная деятельность профилю библиотеки, а в том, как люди, посещающие эти мероприятия, относятся к библиотеке. Если им будет предложено для их встреч другое помещение, и они радостно переберутся туда, значит, библиотека всё это делала напрасно. Если они скажут: «нет, мы хотим остаться в библиотеке», значит, она сделала нужное и важное дело.
Мы должны понимать, что печатная книга своей многовековой культурной историей, вписанностью в культурный код любого народа создает очень сильный фон для всего, что происходит в окружении (в присутствии) книг. Как вы думаете, есть разница в том, где подремать в ожидании поезда — в зале ожидания или в комнате, заполненной шкафами с книгами? Обратите внимание, сколько людей обращается в библиотеки с просьбой организовать встречу, провести мероприятие… Для них важен этот культурный контекст. В этом смысле библиотека как площадка для самого разного общения (с книгой, другими людьми — не важно) — это не потеря своего смысла, но своего рода «эксплуатация» того потенциала, который в ней заложен. Проблема может возникнуть тогда, когда книжный интерьер станет единственным, что будет отличать библиотеку от других мест проведения досуга. Тем более, история говорит нам, что пройдет время и в новой ситуации может появиться потребность в иной библиотеке, более «книжной», а точка невозврата уже будет пройдена.
Сегодня библиотеки переживают эпоху глобальных перемен, связанных с появлением виртуального информационного мира. По масштабам задач, которые встали перед библиотеками, эпоха сопоставима (а в чём-то и более радикальна) со временем изобретения печатного станка и ухода с культурной арены рукописной книги. В итоге библиотека должна своей деятельностью ответить на три вопроса — как она будет работать с традиционным фондом печатной книги; каково её место в новом виртуальном мире, что будет с помещением библиотеки в этой новой ситуации. Последнее особенно важно, потому что глобальные перемены затронули фундаментальные основы библиотечной профессии. На протяжении всей истории библиотеки были местом, куда человеку нужно было прийти, чтобы получить информацию. Сегодняшний мир ориентирован на то, что информация сама должна прийти к человеку туда, где он в данный момент находится.
— Вы много лет занимались социологией чтения. Сильно ли изменились сегодня читательские ориентиры, вкусы? Действительно ли современный читатель в большей степени отдаёт предпочтение литературе информативной, а не художественной?
— Как социолог (а бывшими социологи не бывают, поскольку социология это не набор профессиональных приемов, а способность видеть за событием социальную закономерность) могу сказать, что читательские ориентиры, если под ними понимать жанровые и тематические предпочтения, не изменились и не изменятся. Нет ничего более устойчивого в читательском поведении, нежели круг любимых массовой аудиторией, и молодежной в том числе, жанров. Базовые модели — формулы, на которых строятся определенные жанры (приключение, детектив, мелодрама и т.п.) — вечны и безотказно вызывают стабильный читательский интерес. Другое дело — конкретное наполнение жанра. В конце XVIII века жажду приключений в литературе удовлетворял «Плутарх для юношества», весь XIX век царствовали рыцари Вальтера Скотта и индейцы Майн Рида и Фенимора Купера. В ХХ веке — в эпоху технического прогресса — пришёл Жюль Верн. К началу XXI века молодёжь «вышла в космос» и стала там искать рыцарской романтики. И на этом интересе на поверхность выплыл жанр фэнтези. Что касается информативной литературы, то, по моим наблюдениям, она-то как раз переживает свой кризис, поскольку не только молодёжь, но и всё большая часть взрослого читающего населения за информацией предпочитает обращаться к электронным фактографическим источникам (Википедия — классический пример), а не к текстам.
— Вы встречаетесь с молодежью в библиотечных коллективах, читаете лекции. Как на ваш взгляд, есть ли сегодня преемственность в библиотечной профессии, идёт ли молодой специалист в Библиотеку? Какова кадровая ситуация в вашей библиотеке?
— Очень сложный вопрос, поскольку сейчас мы переживаем переломный момент в механизме преемственности в нашей профессии. На протяжении многих поколений профессия библиотекаря была не престижной, малооплачиваемой и, при ближайшем знакомстве, не очень легкой. Результатом этого в библиотеках сложились несколько каналов приобщения молодежи к профессии: библиотечные династии, библиотечные учебные заведения для «книжных» личностей и, очень часто, случайное попадание в библиотеку, в результате которого человек или уходил или оставался на всю жизнь — своего рода «естественный отбор». Оставшиеся в профессии полностью принимали своеобразие библиотечной работы с её общественным статусом, отсутствием карьерного роста и многими другими чертами, отличающими библиотечную работу от других сфер приложения сил. Сегодня ситуация в библиотеках изменилась — профессия в силу ряда причин стала более привлекательной (где-то зарплата выросла, где-то проблемы безработицы и т.п.), но внутренне библиотеки меняются не так быстро. В этой ситуации можно наблюдать сразу два противоречивых процесса: приход нового типа молодого человека становится стимулом для динамичных перемен в самой библиотеке, библиотека обновляется, старшее поколение начинает чувствовать себя неуютно. Или, напротив, молодёжь, не желающая принимать сложившиеся «правила игры», не удерживается в коллективе, а значит, преемственности нет, коллектив стареет. В этой ситуации динамично развивающаяся библиотека становится основным фактором привлечения молодёжи для работы в ней.
Такие крупные научные библиотеки, какой является Историческая библиотека, имеют и специфические проблемы. У нас никогда не было большого количества выпускников библиотечных вузов — приоритет отдавался историкам, и сегодня молодёжь с библиотечным образованием — это исключительно те, кто получал его, уже работая в нашей библиотеке.
— Что бы Вы пожелали коллегам-библиотекарям, работающим с молодёжью?
— Быть всегда молодыми душой, чувствовать, переживать так же, как и ваш читатель, быть с ним заодно. Но при этом, опираясь на свой профессиональный опыт, быть для него не только другом, но и советчиком и организатором того пространства, на котором происходит ваша встреча, — библиотеки.
Вопросы задавали Марина Захаренко и Евгений Харитонов
Оставьте первый комментарий